(no subject)
Mar. 16th, 2007 07:56 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
polet_fantaziiЯ иду по улице и заглядываю в витрины. За высокими витринными стеклами - женщины, целые толпы женщин. Они плывут потоком, поток извивается стоголовой змеей. Змея открывает по очереди все свои пасти, и пасти щерятся над прилавками. С раздвоенных языков падают на прилавки длинные капли горячей слюны. Мне становится интересно - какие у змеи глаза? Какого цвета? Золотого? Красного? Я пытаюсь разглядеть и внезапно попадаю под ее взгляд. И останавливаюсь.
Все. Я не могу больше сделать ни шагу, я заворожена. Ноги против воли сгибаются в тазобедренных суставах - разгибаются в коленных... Быстрее.. быстрее... Я вжимаю зачем-то голову в плечи и вливаюсь мелким мускулом под блестящую змеиную кожу.
В отделе бижутерии под стеклом сверкают разноцветные цацки. В западном крыле - золото без камней, в восточном - камни синие и лиловые, в южном - красные. Я останавливаюсь у северного. Там царит зеленый. Наверное, я останавливаюсь там потому, что на мне зеленый свитер. Подобное, как известно, притягивается подобным.
Нежная нить бледно-зеленого бисера... Такую я могла бы сплести сама, не было бы лень. Темно-зеленые крупные бусины в черных разводах... Красиво, но для меня крупновато, я маленькая, не носить мне ни крупных бус, ни цыганских юбок с огромными огненными маками на подоле.
А вот небольшая вязочка бус, бусины и не большие, и не маленькие, а в самый раз. На каждые две перламутровых - зеленая, и с боков у каждой - совсем крохотные золотые. Я смотрю и не могу оторваться. Рот наполняется слюной.
"Чем вам помочь?" - голос у продавщицы глухой, а взгляд цепкий. Мой голос тоже почему-то потерял звонкость. "Мне вот это... Дайте..."
Бусы нежно ложатся на шею, перламутр отбрасывает на лицо красивый отблеск. Руки тянутся к кошельку, машинка на кассе жадно заглатывает мою кредитную карточку. Я получаю чек и в тот момент, когда от другого конца чека отрываются длинные пальцы продавщицы, я чувствую - змеиная хватка слабнет. Я расправляю плечи и выскакиваю из магазина на свежий воздух. Бусы приятно тяжелят шею. Они красивые.
Я иду по весенней улице. Я иду на свидание. На деревьях нежно зеленеют почки - они одновременно по-девичьи скромны и в то же время совершенно по-женски припухлы, бесстыдно приоткрыты. Ветки деревьев - словно закутанные по шею девственницы с порочными полуоткрытыми ртами. На мне зеленый свитер. В вырезе свитера - зеленые бусы.
Впрочем, он не заметит моих бус. Их вообще никто не заметит в тот вечер. На какой-то момент мне покажется, что никто не замечает и меня, что взгляды текут куда-то сквозь, что я невидима, проницаема и для этих взглядов, и для прохладного весеннего ветра, и даже для времени. Я могу в любой момент встать из-за стола, встряхнуть челкой, засмеяться и уйти, застучать каблуками, текуче пройти сквозь стену - и никто не заметит, и никто не побежит вслед. И в этот момент придет ко мне волной чувство совершенной свободы, острое, как оргазм, такое же всепоглощающее, с таким же послевкусием горечи на самом донышке, в самом конце.
Я раскину руки поперек ветра и закричу что есть сил шальным и веселым голосом: "Я - сама себе хозяйка! Ого-го-го-го!" И ветер унесет мои слова на запад и на восток, и они закружатся над землей, как кружатся по осени опавшие бестелесные листья.
Впрочем, я могу выйти за него замуж. И тогда он точно начнет замечать мои новые бусы - ведь они будут покупаться уже на его деньги. Он будет спотыкаться o них глазами, спрашивать, сколько они стоили и припоминать, сколько подобных же бус лежит уже в моем старинного вида дутом сундучке у трельяжа. И я уже не смогу уйти сквозь стену - ведь бусы превратятся из паруса в якорь, который завязнет в кладке кирпичей и замурует меня в этой стене навеки.
И тогда в один из дней мне, возможно, захочется купить особенно длинную нитку бус, какого-нибудь слишком яркого, ядовитого цвета. Я обмотаю ее вокруг шеи туго, туго, в десять рядов, и пусть он спрашивает тогда, сколько они стоят, я все равно не отвечу, болеe того, я даже не услышу, ибо все, что останется мне тогда - это вывалить из бесчувственного рта свой распухший от недостатка жизни темно-сиреневый язык.
Все. Я не могу больше сделать ни шагу, я заворожена. Ноги против воли сгибаются в тазобедренных суставах - разгибаются в коленных... Быстрее.. быстрее... Я вжимаю зачем-то голову в плечи и вливаюсь мелким мускулом под блестящую змеиную кожу.
В отделе бижутерии под стеклом сверкают разноцветные цацки. В западном крыле - золото без камней, в восточном - камни синие и лиловые, в южном - красные. Я останавливаюсь у северного. Там царит зеленый. Наверное, я останавливаюсь там потому, что на мне зеленый свитер. Подобное, как известно, притягивается подобным.
Нежная нить бледно-зеленого бисера... Такую я могла бы сплести сама, не было бы лень. Темно-зеленые крупные бусины в черных разводах... Красиво, но для меня крупновато, я маленькая, не носить мне ни крупных бус, ни цыганских юбок с огромными огненными маками на подоле.
А вот небольшая вязочка бус, бусины и не большие, и не маленькие, а в самый раз. На каждые две перламутровых - зеленая, и с боков у каждой - совсем крохотные золотые. Я смотрю и не могу оторваться. Рот наполняется слюной.
"Чем вам помочь?" - голос у продавщицы глухой, а взгляд цепкий. Мой голос тоже почему-то потерял звонкость. "Мне вот это... Дайте..."
Бусы нежно ложатся на шею, перламутр отбрасывает на лицо красивый отблеск. Руки тянутся к кошельку, машинка на кассе жадно заглатывает мою кредитную карточку. Я получаю чек и в тот момент, когда от другого конца чека отрываются длинные пальцы продавщицы, я чувствую - змеиная хватка слабнет. Я расправляю плечи и выскакиваю из магазина на свежий воздух. Бусы приятно тяжелят шею. Они красивые.
Я иду по весенней улице. Я иду на свидание. На деревьях нежно зеленеют почки - они одновременно по-девичьи скромны и в то же время совершенно по-женски припухлы, бесстыдно приоткрыты. Ветки деревьев - словно закутанные по шею девственницы с порочными полуоткрытыми ртами. На мне зеленый свитер. В вырезе свитера - зеленые бусы.
Впрочем, он не заметит моих бус. Их вообще никто не заметит в тот вечер. На какой-то момент мне покажется, что никто не замечает и меня, что взгляды текут куда-то сквозь, что я невидима, проницаема и для этих взглядов, и для прохладного весеннего ветра, и даже для времени. Я могу в любой момент встать из-за стола, встряхнуть челкой, засмеяться и уйти, застучать каблуками, текуче пройти сквозь стену - и никто не заметит, и никто не побежит вслед. И в этот момент придет ко мне волной чувство совершенной свободы, острое, как оргазм, такое же всепоглощающее, с таким же послевкусием горечи на самом донышке, в самом конце.
Я раскину руки поперек ветра и закричу что есть сил шальным и веселым голосом: "Я - сама себе хозяйка! Ого-го-го-го!" И ветер унесет мои слова на запад и на восток, и они закружатся над землей, как кружатся по осени опавшие бестелесные листья.
Впрочем, я могу выйти за него замуж. И тогда он точно начнет замечать мои новые бусы - ведь они будут покупаться уже на его деньги. Он будет спотыкаться o них глазами, спрашивать, сколько они стоили и припоминать, сколько подобных же бус лежит уже в моем старинного вида дутом сундучке у трельяжа. И я уже не смогу уйти сквозь стену - ведь бусы превратятся из паруса в якорь, который завязнет в кладке кирпичей и замурует меня в этой стене навеки.
И тогда в один из дней мне, возможно, захочется купить особенно длинную нитку бус, какого-нибудь слишком яркого, ядовитого цвета. Я обмотаю ее вокруг шеи туго, туго, в десять рядов, и пусть он спрашивает тогда, сколько они стоят, я все равно не отвечу, болеe того, я даже не услышу, ибо все, что останется мне тогда - это вывалить из бесчувственного рта свой распухший от недостатка жизни темно-сиреневый язык.
