Дыбр вчерашнего дня. Не для слабонервных.
Dec. 9th, 2005 10:34 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
polet_fantaziiХочется иногда написать дыбр, проникнутый мировой скорбью и жалостью к себе. А потом начинаешь думать - на фига? Зачем терзать нежные сердца френдов? И не пишешь. А написать хочется. И вот, после продолжительной и тяжелой борьбы с собой я решила - дыбру быть. Он там, под катом. Предварит его дыбр мелкий и радостный - вчера (уже сегодня, если быть педантом), возвращаясь с работы, я, наконец, впервые в жизни смогла запарковать машину жопкой к лесу, а к выезду со стоянки, соответственно, передом. Не буду говорить, сколько времени занял эксперимент, но ни одна машина в его ходе не пострадала. И это радует.
Вчераший день был просто апофеозом гадства и ужаса. Не знаю, имели ли к этому какое-то отношение звезды, но Луна находилась в Весах и, возможно, была-таки ни при чем, хотя и оправдывать ее тоже не буду. К двум часам ночи выяснилось, что день был тяжел не только для меня, многие испытывали, по выражению одной медсестры, "Чувство, что какой-то дурак наверху дергал за веревочки с доброго дыбу, а мы тут в результате убивались вусмерть ". Я, правда, проявила политкорректность и не стала спрашивать, какой уровень "верха" она имела ввиду. Может, она говорила всего-навсего про начальство.
Началось все с того, что мне предстояло дежурство, что само по себе уже не радовало. И я как раз зверски не выспалась - снотворное кончилось без предупреждения, уснуть я смогла, но проснулась часа в три и долго пыталась снова уйти в сон, но каждый раз, как только что-то начинало получаться, приходил какой-нибудь кошмар, и ужас пинком под ребра вышвыривал меня в явь.
Дежурных обычно стараются не загружать днем до начала дежурства, и можно посидеть за компьютером, сходить спокойно в буфет, купить вкусную плюшку и сожрать ее с удовольствием, роняя крошки на клавиатуру, ответить на письма и попытаться разобрать груду бумаг (а бумаги в Америке несутся просто лавиной, сметая на пути все. По крайней мере, у нас). Однако по случаю праздников и гриппа отделение обескровело, и меня поставили в расписание с самого утра. Так что без пятнадцати семь, с гудящей головой и разъезжающимися (эх, жужжащие согласные! Вы - просто песня!) глазками я поплелась готовить к бою уготованный мне Рум Намбер Файв.
Комната, однако, была готова, шприцы уже лежали, с наклеечками, чин чинарем, но я не очень удивилась, потому что со мной должна была быть девочка-студентка, а они они обычно очень старательные и помогают, как могут, зарабатывая хорошую репутацию.
Так что я окинула все одобрительным, хоть и красным с недосыпу, глазом, и пошла смотреть больного.
Больной оказался детиной, очень похожим на Шарикова из гениального фильма "Собачье сердце", причем Шарикова не в окончательном варианте, а в промежуточном, там, где он уже может играть на балалайке, но еще не состоит в партии. Детину привезли из тюрьмы, чтобы полечить челюсть, которую ему сломали, очевидно, в последний день вольной жизни. Был он в щетине, с мордой, видимо, пожизненно опухшей даже без всякого перелома.
После моего жизнерадостного приветствия он посмотрел на меня мутно и сообщил, что будет разговаривать только с доктором. Чистенький надзиратель, стоявший рядом, смутился и начал объяснять, что я тоже настоящий доктор. Речь надзирателя звучала так же убедительно, как и вопли родителей "Ой, детки, посмотрите, кто к нам пришел! Настоящий Дед Мороз!" в ответ на появление в дверях соседа дяди Коли в грязной майке и с привязанной шпагатом ватно-марлевой бородой.
Потом больной пошуровал серым веществом и кое-что сообразил. "Раз ты анестезиолог", - сообщил он мне, - "То давай мне срочно что-то от боли. Я своих таблеток сегодня не пил. Щас загнусь тут".
Ампулу с наркотиком я уже в аптеке получила, так что осталось только выйти к тумбочке с причиндалами и развести лекарство в десятимиллилитровом шприце. Фирменных наклеек в тумбочке не было, я наклеила полоску пластыря.
-Дуришь народ, да?, - поинтересовался больной. - Чего это?
-Препарат вроде морфия.
-Что значит "вроде"? Я ж говорю, дуришь.
- Это гидроморфон, аналог, бла-бла-бла.
-Да? Не верю. - И пауза - куда там Станиславскому. - Вода это - что я, слепой, что ли?
В таких милых препирательствах прошло еще десять минут, потом моему пациенту похорошело, и настроение его, в отличие от моего, заметно улучшилось. На надзирателя натянули голубенькие халатик и бахилы, и, бряцая - кто кандалами, кто костями, кто цепочкой с ключами, мы тронулись в путь.
Я толкала каталку с пациентом по длинному коридору, медсестра упилила вперед, а надзиратель с любопытством пялился на стены, предвкушая, как расскажет о романтической и бесплатной экскурсии друзьям и жене.
Ближе к концу коридора я лихо развернула каталку и вкатила ее в Рум Намбер Файв.
И тут начался кошмар.
Во-первых, в комнате было полно народу в масках, они все дружно повернулись ко входу и молча уставились на меня, что само по себе выглядело устрашающе.
Во-вторых, еще несколько человек вбежали из коридора и начали что-то кричать, из-за того, что кричали все сразу, разобрать было ничего невозможно.
В-третьих, на столе, предназначенном для Моего Больного, уже кто-то лежал.
Будь я японским самураем, вы бы не имели несчастья читать эти строки, потому что японские самураи в таких случаях не думают долго, а сразу делают себе харакири первым попавшимся под руку ржавым гвоздем. Но я не японский самурай. Я остановилась и погрузилась в мрачные раздумья о том, что пророчества сбылись, и я наконец-то окончательно сошла с ума.
Раздумья мои, однако, прервал Господин Начальник. Он тоже вбежал в комнату, запыхавшись, и тут все приутихли.
-Мы поменяли местами ваши комнаты, - сообщил Господин Начальник. - А вам что, забыли сообщить?
Мой пациент от интереса аж сел в своей каталке, и мне показалось, что он сейчас радостно загулькает, как младенчик на прогулке. На надзирателя я не смотрела, но не сомневаюсь, что он активно наслаждался своей долей зрелищ.
-А лекарств приготовленных коллегой для себя, вы не видели, что ли? - продолжал интересоваться ГН.
-Ну, видела. Я думала, их приготовила Лаура, она сегодня со мной записана.
-Да! Да! - восторженно отозвалась из-за моей спины невесть откуда взявшаяся Лаура. - Я есть старательный студент и всегда готовить комнат! Но сегодня я думала, что это все приготовила ты!
-Продолжайте свой путь, коллега - Напутствовал меня Господин Начальник. -Путь тернист и лежит в Рум Намбер Сикс, а совсем не сюда.
И, посыпая головы пеплом, мы вошли в Рум Намбер Сикс.
Рабочее место было, естественно, пусто, как поверхность Луны до того, как та удостоилась внимания НАСА (хотя, по-моему, там и после мало что изменилось). Готовить все пришлось в спешке и душевном разброде. Пациента переместили на операционный стол, я начала присоединять его к мониторам, разматывая мотки проводов. Когда я попыталась нацепить ему на палец прищепку для определения уровня кислорода, он заверещал в ужасе и отпрянул от меня, чуть не свалившись со стола и не заработав себе пару дополнительных переломов.
-Там кровь! Там кровь! - кричал он, как персонаж фильма ужасов с горой трупов.
-Окстись, дурак, какая кровь, это лампочка красная, - с раздражением сказала я и раскрыла прищепку для демонстрации лампочки. На боковой поверхности прищепки красовалось большое бурое пятно.
Тут я прервусь и сообщу, что это совершенно нетипично для нашей операционной. Более того, это полный сюр. Техники с хлорными тряпками обмывают все то редкое оборудование, которое не является одноразовым, после каждой операции и в конце дня. Обычно все сверкает чистотой, и вообще система отточена и работает как часы. У меня от всего происходящего просто глаза на лоб полезли.
В общем, чтобы прекратить все это безобразие, я как можно быстрее поменяла злосчастную прищепку и начала наркоз. Надо сказать, что с современными средствами это происходит быстро, безболезненно и иногда даже приятно. Но люди, склонные к истерии и наркоманы могут вести себя неадекватно. Как только я приблизила к лицу больного маску с кислородом, он начал вырываться и орать - "Я задыхаюсь! Помогите!" и махать руками. А лекарство уже шло по вене, и вопли, начатые энергично, сменили тональность и, постепенно замедляясь и растягиваясь, сошли на нет (кто придавливал играющую музыкальную пластинку пальцем, знает, о чем я говорю. Кто не видел в жизни пластинки... Ну, не знаю, как объяснить. Попытайтесь вообразить). И вот тут надзиратель, про которого все забыли, начал ржать. Громко, трясясь от смеха. Его, конечно, вытолкали в коридор, но не сразу, а когда пришли в себя от неожиданности, так что какое-то время идиотское громкое ржание отражалось эхом от гладких стен и бестеневых ламп и сопровождало начало моего первого в этот день наркоза.
Про все остальные события вчерашнего дня я писать не буду. День, если можно так выразиться, продолжался до двух часов ночи, и на всем его протяжении кто-то там наверху то ли в пьяном угаре, то ли в параноидальном психозе дергал беспорядочно за веревочки, вызывая у нас, несчастных, маету, дурдом и общее разлитие желчи.
Вчераший день был просто апофеозом гадства и ужаса. Не знаю, имели ли к этому какое-то отношение звезды, но Луна находилась в Весах и, возможно, была-таки ни при чем, хотя и оправдывать ее тоже не буду. К двум часам ночи выяснилось, что день был тяжел не только для меня, многие испытывали, по выражению одной медсестры, "Чувство, что какой-то дурак наверху дергал за веревочки с доброго дыбу, а мы тут в результате убивались вусмерть ". Я, правда, проявила политкорректность и не стала спрашивать, какой уровень "верха" она имела ввиду. Может, она говорила всего-навсего про начальство.
Началось все с того, что мне предстояло дежурство, что само по себе уже не радовало. И я как раз зверски не выспалась - снотворное кончилось без предупреждения, уснуть я смогла, но проснулась часа в три и долго пыталась снова уйти в сон, но каждый раз, как только что-то начинало получаться, приходил какой-нибудь кошмар, и ужас пинком под ребра вышвыривал меня в явь.
Дежурных обычно стараются не загружать днем до начала дежурства, и можно посидеть за компьютером, сходить спокойно в буфет, купить вкусную плюшку и сожрать ее с удовольствием, роняя крошки на клавиатуру, ответить на письма и попытаться разобрать груду бумаг (а бумаги в Америке несутся просто лавиной, сметая на пути все. По крайней мере, у нас). Однако по случаю праздников и гриппа отделение обескровело, и меня поставили в расписание с самого утра. Так что без пятнадцати семь, с гудящей головой и разъезжающимися (эх, жужжащие согласные! Вы - просто песня!) глазками я поплелась готовить к бою уготованный мне Рум Намбер Файв.
Комната, однако, была готова, шприцы уже лежали, с наклеечками, чин чинарем, но я не очень удивилась, потому что со мной должна была быть девочка-студентка, а они они обычно очень старательные и помогают, как могут, зарабатывая хорошую репутацию.
Так что я окинула все одобрительным, хоть и красным с недосыпу, глазом, и пошла смотреть больного.
Больной оказался детиной, очень похожим на Шарикова из гениального фильма "Собачье сердце", причем Шарикова не в окончательном варианте, а в промежуточном, там, где он уже может играть на балалайке, но еще не состоит в партии. Детину привезли из тюрьмы, чтобы полечить челюсть, которую ему сломали, очевидно, в последний день вольной жизни. Был он в щетине, с мордой, видимо, пожизненно опухшей даже без всякого перелома.
После моего жизнерадостного приветствия он посмотрел на меня мутно и сообщил, что будет разговаривать только с доктором. Чистенький надзиратель, стоявший рядом, смутился и начал объяснять, что я тоже настоящий доктор. Речь надзирателя звучала так же убедительно, как и вопли родителей "Ой, детки, посмотрите, кто к нам пришел! Настоящий Дед Мороз!" в ответ на появление в дверях соседа дяди Коли в грязной майке и с привязанной шпагатом ватно-марлевой бородой.
Потом больной пошуровал серым веществом и кое-что сообразил. "Раз ты анестезиолог", - сообщил он мне, - "То давай мне срочно что-то от боли. Я своих таблеток сегодня не пил. Щас загнусь тут".
Ампулу с наркотиком я уже в аптеке получила, так что осталось только выйти к тумбочке с причиндалами и развести лекарство в десятимиллилитровом шприце. Фирменных наклеек в тумбочке не было, я наклеила полоску пластыря.
-Дуришь народ, да?, - поинтересовался больной. - Чего это?
-Препарат вроде морфия.
-Что значит "вроде"? Я ж говорю, дуришь.
- Это гидроморфон, аналог, бла-бла-бла.
-Да? Не верю. - И пауза - куда там Станиславскому. - Вода это - что я, слепой, что ли?
В таких милых препирательствах прошло еще десять минут, потом моему пациенту похорошело, и настроение его, в отличие от моего, заметно улучшилось. На надзирателя натянули голубенькие халатик и бахилы, и, бряцая - кто кандалами, кто костями, кто цепочкой с ключами, мы тронулись в путь.
Я толкала каталку с пациентом по длинному коридору, медсестра упилила вперед, а надзиратель с любопытством пялился на стены, предвкушая, как расскажет о романтической и бесплатной экскурсии друзьям и жене.
Ближе к концу коридора я лихо развернула каталку и вкатила ее в Рум Намбер Файв.
И тут начался кошмар.
Во-первых, в комнате было полно народу в масках, они все дружно повернулись ко входу и молча уставились на меня, что само по себе выглядело устрашающе.
Во-вторых, еще несколько человек вбежали из коридора и начали что-то кричать, из-за того, что кричали все сразу, разобрать было ничего невозможно.
В-третьих, на столе, предназначенном для Моего Больного, уже кто-то лежал.
Будь я японским самураем, вы бы не имели несчастья читать эти строки, потому что японские самураи в таких случаях не думают долго, а сразу делают себе харакири первым попавшимся под руку ржавым гвоздем. Но я не японский самурай. Я остановилась и погрузилась в мрачные раздумья о том, что пророчества сбылись, и я наконец-то окончательно сошла с ума.
Раздумья мои, однако, прервал Господин Начальник. Он тоже вбежал в комнату, запыхавшись, и тут все приутихли.
-Мы поменяли местами ваши комнаты, - сообщил Господин Начальник. - А вам что, забыли сообщить?
Мой пациент от интереса аж сел в своей каталке, и мне показалось, что он сейчас радостно загулькает, как младенчик на прогулке. На надзирателя я не смотрела, но не сомневаюсь, что он активно наслаждался своей долей зрелищ.
-А лекарств приготовленных коллегой для себя, вы не видели, что ли? - продолжал интересоваться ГН.
-Ну, видела. Я думала, их приготовила Лаура, она сегодня со мной записана.
-Да! Да! - восторженно отозвалась из-за моей спины невесть откуда взявшаяся Лаура. - Я есть старательный студент и всегда готовить комнат! Но сегодня я думала, что это все приготовила ты!
-Продолжайте свой путь, коллега - Напутствовал меня Господин Начальник. -Путь тернист и лежит в Рум Намбер Сикс, а совсем не сюда.
И, посыпая головы пеплом, мы вошли в Рум Намбер Сикс.
Рабочее место было, естественно, пусто, как поверхность Луны до того, как та удостоилась внимания НАСА (хотя, по-моему, там и после мало что изменилось). Готовить все пришлось в спешке и душевном разброде. Пациента переместили на операционный стол, я начала присоединять его к мониторам, разматывая мотки проводов. Когда я попыталась нацепить ему на палец прищепку для определения уровня кислорода, он заверещал в ужасе и отпрянул от меня, чуть не свалившись со стола и не заработав себе пару дополнительных переломов.
-Там кровь! Там кровь! - кричал он, как персонаж фильма ужасов с горой трупов.
-Окстись, дурак, какая кровь, это лампочка красная, - с раздражением сказала я и раскрыла прищепку для демонстрации лампочки. На боковой поверхности прищепки красовалось большое бурое пятно.
Тут я прервусь и сообщу, что это совершенно нетипично для нашей операционной. Более того, это полный сюр. Техники с хлорными тряпками обмывают все то редкое оборудование, которое не является одноразовым, после каждой операции и в конце дня. Обычно все сверкает чистотой, и вообще система отточена и работает как часы. У меня от всего происходящего просто глаза на лоб полезли.
В общем, чтобы прекратить все это безобразие, я как можно быстрее поменяла злосчастную прищепку и начала наркоз. Надо сказать, что с современными средствами это происходит быстро, безболезненно и иногда даже приятно. Но люди, склонные к истерии и наркоманы могут вести себя неадекватно. Как только я приблизила к лицу больного маску с кислородом, он начал вырываться и орать - "Я задыхаюсь! Помогите!" и махать руками. А лекарство уже шло по вене, и вопли, начатые энергично, сменили тональность и, постепенно замедляясь и растягиваясь, сошли на нет (кто придавливал играющую музыкальную пластинку пальцем, знает, о чем я говорю. Кто не видел в жизни пластинки... Ну, не знаю, как объяснить. Попытайтесь вообразить). И вот тут надзиратель, про которого все забыли, начал ржать. Громко, трясясь от смеха. Его, конечно, вытолкали в коридор, но не сразу, а когда пришли в себя от неожиданности, так что какое-то время идиотское громкое ржание отражалось эхом от гладких стен и бестеневых ламп и сопровождало начало моего первого в этот день наркоза.
Про все остальные события вчерашнего дня я писать не буду. День, если можно так выразиться, продолжался до двух часов ночи, и на всем его протяжении кто-то там наверху то ли в пьяном угаре, то ли в параноидальном психозе дергал беспорядочно за веревочки, вызывая у нас, несчастных, маету, дурдом и общее разлитие желчи.
