Новый год в селе Сметанкино
Jan. 6th, 2008 05:17 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
polet_fantazii Начало
Дальше
Дальше
Дальше
Дальше
12
В эту ночь Леночка все никак не могла уснуть.
Занавеска на ее окне была кружевная, прозрачная, сквозь нее беспрепятственно проникал густой лунный свет. Леночке все казалось то, что кто-то смотрит снаружи сквозь стекло, то, что кто-то крадучись ходит по дому, тихо скрипя половицами.
Она ворочалась в пышном жарком пуховом одеяле, подушка нагревалась под щекой, Леночка переворачивала ее на другую сторону, подушка нагревалсь вновь.
Кукла Барби в лунном свете казалась как никогда пластсмассовой и неживой, и Леночке это было страшно.
Наконец она надумала, что, если встать и попить воды, то все страхи пройдут, и она сможет спокойно унуть. Ведь ничего страшного на самом деле не может быть, и рядом спят мама и папа, и старший брат.
Тихо, как мышка, выскользнула он из постели. Крашеные половицы были гладкими и теплыми на ощупь, приятными для босых ног.
Из родительской комнаты доносились мирные звуки - тихое похрапывание Семен Семеныча.
Девочка чуть замедлила шаг - она знала, что мама спит чутко. Ничего предосудительного в том, что она ночью встала попить, конечно, не было, но ночь была какая-то особая, непонятно загадочная, и Леночке почему-то отчаянно не
хотелось, что бы кто-нибудь разрушил эту иллюзию криком "Почему босиком?!"
Внизу было немного прохладней. Эмалированый ковшик чуть звякнул о край ведра, потом легонечко стукнул о зубы. Уже не ледяная, но еще очень холодная вода обожгла горло. Вкус у холодной воды был непривычный, совсем не такой, как у тепленькой, из чайника.
Попив, девочка осмотрелась вокруг. Все в кухне казалось теплым и уютным - и большой стол, покрытый клеенкой, и деревянные полки под потолок, и печь, сквозь дверцу которой еще просачивался красный свет от тлеющих углей. Леночка присела на корточки перед дверцей и тихонько приоткрыла ее.
Из дверцы в лицо пахнуло жаром, таким сильным, что смотреть внутрь было почти невозможно. Леночка быстро вытянула из горки дров, сложенных рядом с печкой, несколько тоненьких деревяшек, сунула их в красный зев, а потом подтащила из угла поближе к печке стул-качалку и уселась в него так, чтобы ей было хорошо видно язычки пламени, радостно побежавшие по дереву. "Я бы так мороженное лизала", - подумала Леночка и радостно улыбнулась. Она была очень довольна - ведь днем заглянуть в печку ей не разрешили бы ни при каких обстоятельствах.
История Огня
Давным-давно это было.
Ехал как-то Огонь Сварожич по делам своим на кауром коне. И конь подкову где-то по пути потерял.
А без подковы, как известно, далеко не ускачешь.
На счастье, деревня неподалеку стояла, а в деревне, как водится, был свой кузнец. Молчаном его звали. И впрямь, был он молчалив, слова лишнего не проронит. Знай, поигрывает молотом в отблесках огня, только пот на груди блестит, да желваки под кожей играют.
"Подкуй мне коня", - попросил Огонь Сварожич. "Хорошо заплачу!"
Посмотрел на него Молчан, усмехнулся, да и говорит: "Денег мне не надо. А вот сделай так, чтобы огонь в моей печи не гас никогда. Сделаешь - подкую коня твоего".
Задумался Огонь Сварожич ненадолго, а потом и говорит: "Сам я тебе такого обещать не могу. Но могу отдать тебе в жены дочь свою, Огневицу. Она вся - огонь, горит и никогда не гаснет". На том и порешили.
Надо сказать, что Огневица была девицей редкостной красоты. Особенно хороши были волосы - они вились золотым огненным венцом вокруг ее головы, пылали и блистали искрами, их так и хотелось погладить, но никому это не удавалось - очень уж горячи. Но при всей своей красоте характер у Огневицы был просто отвратительный. Что ни скажи - все не по ней, все не так. Женихов к ней сваталось море, но никто не пришелся ей по сердцу. Огонь Сварожич порядком приустал от своеволия дочери, и был бы рад выдать ее, наконец-то, замуж. Хоть и за кузнеца.
Он покончил со своими делами, вернулся в стан и приказал слугам обрядить невесту. Рассердилась Огневица, топнула ногой, но перечить отцу не посмела. Так и привезли ее к жениху - всю пылающую от гнева.
Молчан же и слова не промолвил, а только рукой махнул, указывая - посадите, мол, невесту в кузню, к горну. Так и было сделано.
Три дня и три ночи после того Молчан не помолвил ни единого слова. Молча и ожесточенно он вздымал и опускал на наковальню тяжелый молот - выполнял он княжеский заказ, ковал меч-кладенец. И Огневица тоже не сдвинулась с места, только сверкала прекрасными зелеными глазами и пускала колючие ворохи искр, встряхивая своей буйной шевелюрой, которую даже верные слуги не посмели уложить в косы.
А на четвертый день, когда меч был выкован и посверкивал серебром на тяжелой наковальне, отер кузнец пот о лба и обратился к Огневице: "Женка, дай-ка мужу воды напиться!"
Огневица аж пыхнула от гнева: "Вот еще, буду я тебе, мужлан неотесаный, воды подавать!"
Ничего не ответил Молчан, сам взял ковш с водой и напился.
И еще три дня прошло, и снова взмахивал без устали молотом кузнец - ковал князю шлем ратный. Когда же, наконец, шлем был готов, вздохнул кузнец и попросил: "Женка, дай мне полотенце чистое - пот отереть".
И опять осерчала Огневица: "Вот еще, грубиян-мужик, буду я тебе полотенце подавать! Сам возьмешь!"
Ничего не ответил Молчан, сам взял полотенце и отер пот.
И вновь взялся за работу - осталось ему выковать кольчугу княжескую, легкую да прочную. Когда же и эта работа была окончена, положил он молот на наковальню и произнес: "Устал я, женка. Дай-ка мне поесть, да приголубь мужа - как положено после тяжелой работы!"
Огневица тут вся огнем зашлась: "Еще чего придумал, башка твоя деревенская! Кто ты - и кто я! Пшел вон, мужик!"
И тут выпрямился Молчан, брови сдвинул гневно, и схватил Огневицу за ее прекрасные волосы. Горячи они были, да кузнецу не привыкать управляться с огнем. Дернул сильно - и остался огненный венец у него в руках. Кузнец швырнул его в печь, схватил Огневицу за руку и увел ее из кузницы в избу. А она от удивления не вымолвила ни слова.
Надо сказать, что с той самой минуты переменилась Огневица до неузнаваемости. Видимо, огненные волосы жгли ее непрестанно, вот и была она злой и неласковой. Но стоило кузнецу сорвать огонь с ее головы - стала она нежной и покладистой, одной из лучших жен во всей деревне, и зажили они с Молчаном с той поры в любви и согласии. А волосы у нее отрасли новые, льняные, гладкие.
Огонь же из Огневициных волос так и остался гореть в печи и не гас никогда, ровно как и обещал кузнецу Огонь Сварожич. Искры этого огня были настолько злы, что вылетали из трубы вместе с дымом и разносились по свету. Если такая искра падала на крышу или на стог стена - считай, пропало: начинался страшный пожар, который почти невозможно было потушить. Иногда они залетали в чужую трубу и начинали жить в чужой печи. Так и разнеслись по всему свету злые волосы Огневицы.
13
Надо ли объяснять, что одна из искр от Огневициных волос поселилась и в печи, что стояла в Доме? Никто не заметил, когда и как это произошло, но сейчас пламя было таким ярким и жерким именно из-за притаившейся в самом его сердце искры. Леночка, конечно, не могла этого знать, она просто сидела и любовалась огненными разводами. Тепло, шедшее от печки, разморило ее, кресло уютно обнимало, и девочка незаметно для себя погрузилась в дремоту.
Огонь же как будто только этого и ждал.
Длинный язык потянулся вверх, изогнулся дугой и выплюнул из печного зева яркий горячий уголек. Печь испуганно охнула, но сделать ничего не могла - ведь дверца ее была широко раскрыта!
Уголек покатился по металлическому листу, вделанному в пол у печи, докатился до его края и оказался на теплом дощатом полу. Вокруг него немедленно образовалось черное тлеющее пятно.
У домов, сделанных из дерева, много врагов. Плесень спешит поселиться в балках в сырую погоду; жуки-древоточцы прогрызают ходы в стенах, тем самым разрушая их; Солнце, ветер, снег и само время ослабляют крепления, ржавят гвозди, превращают толстые бревна в труху. Но, несомненно, самым страшным и яростным врагом домов является огонь. Вот только что он мирно пылал в печи - а через минуту грозит обернуться пожаром, и превратить дом, а то и его обитателей, в груду углей и пепла.
Неудивительно, что дом мгновенно почувствовал опасность и сжался от ужаса.
Самый верный способ спастись - разбудить хозяев. Но как? Все двери и оконные рамы закрыты и плотно законопачены, не скрипнешь, не стукнешь. Нет ни кошки, ни собаки. Домовой - и тот не на месте. Только один и тот же, неласковый, но единственный помощник. И Дом заорал изо всех своих сил, так громко, как только мог: "Брунгильда-а-а!!!"
Брунгильда высунула недовольную сонную морду из гнезда. "Чего опять?"
"Вылезай! Горим!"
Крысы - необычайно умные и чуткие животные. И они очень ценят свою драгоценную жизнь. Больше, чем что-либо еще. Именно поэтому топоток их маленьких лапок раздается и на палубе тонущего корабля, и во дворах горящих домов. Почуяв опасность, крысы немедленно бросаются спасать единственное ценное, что у них есть - свою серую шкурку и розовый длинный хвост.
В принципе, рассчитывать на Брунгильдину помощь при пожаре было бы опрометчиво - и Дом это хорошо знал. Но старая крыса была его единственным шансом.
Брунгильдина шерстка встала дыбом. "Пожар! Пожар!" - закричало все ее маленькое тельце, все ее инстинкты, заложенные в основу крысиного рода задолго до ее рождения. Она метнулась к стене, затем к гнезду, затем несколько бесконечно длинных секунд простояла, оцепенев, на месте, и, неожиданно даже для себя самой, бросилась по ступенькам вверх. Дом, замерев, наблюдал за ней. От действий крысы зависело все его существование.
Когда Брунгильда выскочила из просвета норы в кухню, черное пятно вокруг уголька уже расширилось и было окружено венчиком огня. В несколькох сантиметрах от ширящегося огненного круга стояла маленькая табуретка - лакомый кусочек для голодного огня. Еще пара минут, и она займется пламенем, которое будет уже почти невозможно потушить.
Тело Брунгильды дрожало и щетинилось, оно не желало слушаться хозяйку, лапы сами поворачивались и тянулись бежать - прочь, прочь от смертельного круга.
На какое-то мгновение Брунгильда совсем было послушалась позыва - броситься прочь, унестись стремглав в безопасное место, пока все ходы и выходы не заполнились клубами горького раскаленного дыма. Но Дом в эту секунду всхлипнул и тоненько заплакал. Это было настолько на него не похоже, что от удивления Брунгильда отрешилась на секунду от страха. И в ту же минуту мозг ее заработал с необычайной ясностью. И ей вдруг стало абсолютно ясно, что Дом она не бросит. Слишком многое их связывало, вот что.
Первой мыслью было метнуться на колени к спящей Леночке и разбудить ее - а она уже пусть своим визгом разбудит родителей. Но опыт Брунгильды подсказывал ей, что лучше бы этого избежать - потушат эти неумехи пожар спросонья или не потушат - неизвестно, но если потушат, то ей, Брунгильде, сладко не придется. Наверняка всю вину, как всегда, возложат на нее и опять попытаются извести, причем наверняка с особой тщательностью.
"Кончай ныть!" - крикнула она Дому. Чем тушить, говори быстро!
"Водой!" - начал было Дом, но осекся. "Нет, ты не сможешь... Засыпь чем-нибудь, скорее!"
"Скорее, скорее... Погоняльщики нашлись", - по этой фразе можно было понять, что самообладание полностью вернулось к старой крысе.
Она метнулась в угол, где поднимались чуть ли не под потолок самодельные полки с припасами. Полки были почти пусты, однако посередине между полом и потолком красовались пачка макарон и мешочек с гречневой крупой.
Очевидно, Создатель любит крыс - иначе он не дал бы им такого длинного, гибкого и на удивление сильного хвоста. Опираясь на хвост, Брунгильда зацепилась коготками за деревянную ножку. Усилие - и вот она уже на пять сантиметров выше от пола, еще усилие - и она на нижней полке...
Меньше, чем через полминуты, Брунгильда оказалась рядом с мешочком. Ей было абсолютно ясно, что надо делать. Взглядом она измерила расстояние от полки до ширящегося круга на полу. Забралась между мешочком и стенкой, напряглась - и сбросила его на пол. Сил добросить мешок до огня у нее, конечно, не хватило. Он плюхнулся на пол почти в метре от пожара. Дальше медлить было нельзя, и Брунгильда, не долго думаю, спрыгнула прямо на него. Мешочек лопнул, и на пол просыпалась тонкая струйка крупы. Острыми зубами расширить маленькую дырочку оказалось несложно, и скоро на полу оказалась большая горка из треугольных коричневых зернышек.
И тут еще раз Брунгильде пригодился ее замечательный хвост. Сильный, хорошо расчитаный удар хвоста по куче крупы - и р-раз! - зерна веером полетели в огонь, ничуть не хуже, чем струй воды из брандспойта. Еще удар - и вторая порция зерен отправилась за первой. Зерна падали на невысокие еще язычки огня, прибивая их к к полу. Взмах, еще взмах - и вот уже все страшное пятно оказалось покрыто толстым слоем зерен. Оттуда поползла струйка едкоко дыма, потом она стала тоньше, потом угасла. Дом вздохнул с облегчением и открыл зажмуренные глаза (не спрашивайте только, где они у дома. Я не знаю). Брунгильда перевела дух и взглянула наверх. Прямо над ней, глядя на нее широко раскрытыми глазами, стояла Леночка.
Крысы не умеют вздыхать, иначе Брунгильда испустила бы один из самых тяжелых вздохов, какие только видывал мир. Конспирация провалилась. Годы жизни пошли насмарку. Сейчас ребенок закричит противным визгливым криком, а завтра, с самого утра, взрослые побегут за мышьяком и натолкут в ступке стекло...
Но Леночка не закричала и не завизжала. Вместо этого она присела на корточки и зашептала, тихо, зачарованно:
"Ты очень большая мышка, да? Я видела, что ты потушила огонь. Я все видела". Что-то подсказало Брунгильде, что ей можно не убегать, более того, что, пожалуй, убегать вовсе не стоит.
И она, не понимая себя, сделала то, что за всю предыдущую жизнь не заслужило бы в ее собственных глазах ничего, кроме глубокого презрения.
Она встала на задние лапки - точно так, как это делают подхалимистые собаки - и сложила маленькие розовые лапки у самой груди.
"Ты, наверное, есть хочешь?" - по-своему интерпретировала жест девочка. "Сейчас, сейчас!" Она подставила табуретку к полке,залезла на нее, начала шуршать мешками, и скоро перед Брунгильдой оказалась горка из печенья, долек мармелада и отломанных кусочков сыра. В общем, все, кроме сыра, Брунгильда легко могла бы раздобыть и сама, но внутреннее чувство опять приказало ей не привередничать. Она неловко качнулась, изображая благодарность, пискнула, схватила самый большой кусочек сыра и бросилась к лазу.
В это время лестница заскрипела - чуткое Катино ухо уловило возню, она проснулась и, толкнув в бок мирно спящего Семен Семеныча, спускалась посмотреть - не случилось ли чего. не лезут ли в дом воры. "Что здесь происходит?" - спросила она возмущенно. "Леночка, что ты делаешь на кухне в два часа ночи? А ну быстро марш в постель! И что это за безобразие на полу?"
"Мне захотелось есть, и я проснулась. И просыпала все нечаянно" - Леночка не была уверена в том, что мама благосклонно воспримет рассказ о крысе-пожарнике. Если она пыталась рассказать о чем-нибудь необычном, над ней частенько смеялись, а то и обвиняли во вранье. "Ужинать надо было как следует. Поела? Теперь быстро спать!" И Катя, позевывая, побрела обратно наверх, Леночка покорно пошла за ней, и только обернулась один разок, но ничего уже не увидела, кроме темноты.
Дальше
Дальше
Дальше
Дальше
12
В эту ночь Леночка все никак не могла уснуть.
Занавеска на ее окне была кружевная, прозрачная, сквозь нее беспрепятственно проникал густой лунный свет. Леночке все казалось то, что кто-то смотрит снаружи сквозь стекло, то, что кто-то крадучись ходит по дому, тихо скрипя половицами.
Она ворочалась в пышном жарком пуховом одеяле, подушка нагревалась под щекой, Леночка переворачивала ее на другую сторону, подушка нагревалсь вновь.
Кукла Барби в лунном свете казалась как никогда пластсмассовой и неживой, и Леночке это было страшно.
Наконец она надумала, что, если встать и попить воды, то все страхи пройдут, и она сможет спокойно унуть. Ведь ничего страшного на самом деле не может быть, и рядом спят мама и папа, и старший брат.
Тихо, как мышка, выскользнула он из постели. Крашеные половицы были гладкими и теплыми на ощупь, приятными для босых ног.
Из родительской комнаты доносились мирные звуки - тихое похрапывание Семен Семеныча.
Девочка чуть замедлила шаг - она знала, что мама спит чутко. Ничего предосудительного в том, что она ночью встала попить, конечно, не было, но ночь была какая-то особая, непонятно загадочная, и Леночке почему-то отчаянно не
хотелось, что бы кто-нибудь разрушил эту иллюзию криком "Почему босиком?!"
Внизу было немного прохладней. Эмалированый ковшик чуть звякнул о край ведра, потом легонечко стукнул о зубы. Уже не ледяная, но еще очень холодная вода обожгла горло. Вкус у холодной воды был непривычный, совсем не такой, как у тепленькой, из чайника.
Попив, девочка осмотрелась вокруг. Все в кухне казалось теплым и уютным - и большой стол, покрытый клеенкой, и деревянные полки под потолок, и печь, сквозь дверцу которой еще просачивался красный свет от тлеющих углей. Леночка присела на корточки перед дверцей и тихонько приоткрыла ее.
Из дверцы в лицо пахнуло жаром, таким сильным, что смотреть внутрь было почти невозможно. Леночка быстро вытянула из горки дров, сложенных рядом с печкой, несколько тоненьких деревяшек, сунула их в красный зев, а потом подтащила из угла поближе к печке стул-качалку и уселась в него так, чтобы ей было хорошо видно язычки пламени, радостно побежавшие по дереву. "Я бы так мороженное лизала", - подумала Леночка и радостно улыбнулась. Она была очень довольна - ведь днем заглянуть в печку ей не разрешили бы ни при каких обстоятельствах.
История Огня
Давным-давно это было.
Ехал как-то Огонь Сварожич по делам своим на кауром коне. И конь подкову где-то по пути потерял.
А без подковы, как известно, далеко не ускачешь.
На счастье, деревня неподалеку стояла, а в деревне, как водится, был свой кузнец. Молчаном его звали. И впрямь, был он молчалив, слова лишнего не проронит. Знай, поигрывает молотом в отблесках огня, только пот на груди блестит, да желваки под кожей играют.
"Подкуй мне коня", - попросил Огонь Сварожич. "Хорошо заплачу!"
Посмотрел на него Молчан, усмехнулся, да и говорит: "Денег мне не надо. А вот сделай так, чтобы огонь в моей печи не гас никогда. Сделаешь - подкую коня твоего".
Задумался Огонь Сварожич ненадолго, а потом и говорит: "Сам я тебе такого обещать не могу. Но могу отдать тебе в жены дочь свою, Огневицу. Она вся - огонь, горит и никогда не гаснет". На том и порешили.
Надо сказать, что Огневица была девицей редкостной красоты. Особенно хороши были волосы - они вились золотым огненным венцом вокруг ее головы, пылали и блистали искрами, их так и хотелось погладить, но никому это не удавалось - очень уж горячи. Но при всей своей красоте характер у Огневицы был просто отвратительный. Что ни скажи - все не по ней, все не так. Женихов к ней сваталось море, но никто не пришелся ей по сердцу. Огонь Сварожич порядком приустал от своеволия дочери, и был бы рад выдать ее, наконец-то, замуж. Хоть и за кузнеца.
Он покончил со своими делами, вернулся в стан и приказал слугам обрядить невесту. Рассердилась Огневица, топнула ногой, но перечить отцу не посмела. Так и привезли ее к жениху - всю пылающую от гнева.
Молчан же и слова не промолвил, а только рукой махнул, указывая - посадите, мол, невесту в кузню, к горну. Так и было сделано.
Три дня и три ночи после того Молчан не помолвил ни единого слова. Молча и ожесточенно он вздымал и опускал на наковальню тяжелый молот - выполнял он княжеский заказ, ковал меч-кладенец. И Огневица тоже не сдвинулась с места, только сверкала прекрасными зелеными глазами и пускала колючие ворохи искр, встряхивая своей буйной шевелюрой, которую даже верные слуги не посмели уложить в косы.
А на четвертый день, когда меч был выкован и посверкивал серебром на тяжелой наковальне, отер кузнец пот о лба и обратился к Огневице: "Женка, дай-ка мужу воды напиться!"
Огневица аж пыхнула от гнева: "Вот еще, буду я тебе, мужлан неотесаный, воды подавать!"
Ничего не ответил Молчан, сам взял ковш с водой и напился.
И еще три дня прошло, и снова взмахивал без устали молотом кузнец - ковал князю шлем ратный. Когда же, наконец, шлем был готов, вздохнул кузнец и попросил: "Женка, дай мне полотенце чистое - пот отереть".
И опять осерчала Огневица: "Вот еще, грубиян-мужик, буду я тебе полотенце подавать! Сам возьмешь!"
Ничего не ответил Молчан, сам взял полотенце и отер пот.
И вновь взялся за работу - осталось ему выковать кольчугу княжескую, легкую да прочную. Когда же и эта работа была окончена, положил он молот на наковальню и произнес: "Устал я, женка. Дай-ка мне поесть, да приголубь мужа - как положено после тяжелой работы!"
Огневица тут вся огнем зашлась: "Еще чего придумал, башка твоя деревенская! Кто ты - и кто я! Пшел вон, мужик!"
И тут выпрямился Молчан, брови сдвинул гневно, и схватил Огневицу за ее прекрасные волосы. Горячи они были, да кузнецу не привыкать управляться с огнем. Дернул сильно - и остался огненный венец у него в руках. Кузнец швырнул его в печь, схватил Огневицу за руку и увел ее из кузницы в избу. А она от удивления не вымолвила ни слова.
Надо сказать, что с той самой минуты переменилась Огневица до неузнаваемости. Видимо, огненные волосы жгли ее непрестанно, вот и была она злой и неласковой. Но стоило кузнецу сорвать огонь с ее головы - стала она нежной и покладистой, одной из лучших жен во всей деревне, и зажили они с Молчаном с той поры в любви и согласии. А волосы у нее отрасли новые, льняные, гладкие.
Огонь же из Огневициных волос так и остался гореть в печи и не гас никогда, ровно как и обещал кузнецу Огонь Сварожич. Искры этого огня были настолько злы, что вылетали из трубы вместе с дымом и разносились по свету. Если такая искра падала на крышу или на стог стена - считай, пропало: начинался страшный пожар, который почти невозможно было потушить. Иногда они залетали в чужую трубу и начинали жить в чужой печи. Так и разнеслись по всему свету злые волосы Огневицы.
13
Надо ли объяснять, что одна из искр от Огневициных волос поселилась и в печи, что стояла в Доме? Никто не заметил, когда и как это произошло, но сейчас пламя было таким ярким и жерким именно из-за притаившейся в самом его сердце искры. Леночка, конечно, не могла этого знать, она просто сидела и любовалась огненными разводами. Тепло, шедшее от печки, разморило ее, кресло уютно обнимало, и девочка незаметно для себя погрузилась в дремоту.
Огонь же как будто только этого и ждал.
Длинный язык потянулся вверх, изогнулся дугой и выплюнул из печного зева яркий горячий уголек. Печь испуганно охнула, но сделать ничего не могла - ведь дверца ее была широко раскрыта!
Уголек покатился по металлическому листу, вделанному в пол у печи, докатился до его края и оказался на теплом дощатом полу. Вокруг него немедленно образовалось черное тлеющее пятно.
У домов, сделанных из дерева, много врагов. Плесень спешит поселиться в балках в сырую погоду; жуки-древоточцы прогрызают ходы в стенах, тем самым разрушая их; Солнце, ветер, снег и само время ослабляют крепления, ржавят гвозди, превращают толстые бревна в труху. Но, несомненно, самым страшным и яростным врагом домов является огонь. Вот только что он мирно пылал в печи - а через минуту грозит обернуться пожаром, и превратить дом, а то и его обитателей, в груду углей и пепла.
Неудивительно, что дом мгновенно почувствовал опасность и сжался от ужаса.
Самый верный способ спастись - разбудить хозяев. Но как? Все двери и оконные рамы закрыты и плотно законопачены, не скрипнешь, не стукнешь. Нет ни кошки, ни собаки. Домовой - и тот не на месте. Только один и тот же, неласковый, но единственный помощник. И Дом заорал изо всех своих сил, так громко, как только мог: "Брунгильда-а-а!!!"
Брунгильда высунула недовольную сонную морду из гнезда. "Чего опять?"
"Вылезай! Горим!"
Крысы - необычайно умные и чуткие животные. И они очень ценят свою драгоценную жизнь. Больше, чем что-либо еще. Именно поэтому топоток их маленьких лапок раздается и на палубе тонущего корабля, и во дворах горящих домов. Почуяв опасность, крысы немедленно бросаются спасать единственное ценное, что у них есть - свою серую шкурку и розовый длинный хвост.
В принципе, рассчитывать на Брунгильдину помощь при пожаре было бы опрометчиво - и Дом это хорошо знал. Но старая крыса была его единственным шансом.
Брунгильдина шерстка встала дыбом. "Пожар! Пожар!" - закричало все ее маленькое тельце, все ее инстинкты, заложенные в основу крысиного рода задолго до ее рождения. Она метнулась к стене, затем к гнезду, затем несколько бесконечно длинных секунд простояла, оцепенев, на месте, и, неожиданно даже для себя самой, бросилась по ступенькам вверх. Дом, замерев, наблюдал за ней. От действий крысы зависело все его существование.
Когда Брунгильда выскочила из просвета норы в кухню, черное пятно вокруг уголька уже расширилось и было окружено венчиком огня. В несколькох сантиметрах от ширящегося огненного круга стояла маленькая табуретка - лакомый кусочек для голодного огня. Еще пара минут, и она займется пламенем, которое будет уже почти невозможно потушить.
Тело Брунгильды дрожало и щетинилось, оно не желало слушаться хозяйку, лапы сами поворачивались и тянулись бежать - прочь, прочь от смертельного круга.
На какое-то мгновение Брунгильда совсем было послушалась позыва - броситься прочь, унестись стремглав в безопасное место, пока все ходы и выходы не заполнились клубами горького раскаленного дыма. Но Дом в эту секунду всхлипнул и тоненько заплакал. Это было настолько на него не похоже, что от удивления Брунгильда отрешилась на секунду от страха. И в ту же минуту мозг ее заработал с необычайной ясностью. И ей вдруг стало абсолютно ясно, что Дом она не бросит. Слишком многое их связывало, вот что.
Первой мыслью было метнуться на колени к спящей Леночке и разбудить ее - а она уже пусть своим визгом разбудит родителей. Но опыт Брунгильды подсказывал ей, что лучше бы этого избежать - потушат эти неумехи пожар спросонья или не потушат - неизвестно, но если потушат, то ей, Брунгильде, сладко не придется. Наверняка всю вину, как всегда, возложат на нее и опять попытаются извести, причем наверняка с особой тщательностью.
"Кончай ныть!" - крикнула она Дому. Чем тушить, говори быстро!
"Водой!" - начал было Дом, но осекся. "Нет, ты не сможешь... Засыпь чем-нибудь, скорее!"
"Скорее, скорее... Погоняльщики нашлись", - по этой фразе можно было понять, что самообладание полностью вернулось к старой крысе.
Она метнулась в угол, где поднимались чуть ли не под потолок самодельные полки с припасами. Полки были почти пусты, однако посередине между полом и потолком красовались пачка макарон и мешочек с гречневой крупой.
Очевидно, Создатель любит крыс - иначе он не дал бы им такого длинного, гибкого и на удивление сильного хвоста. Опираясь на хвост, Брунгильда зацепилась коготками за деревянную ножку. Усилие - и вот она уже на пять сантиметров выше от пола, еще усилие - и она на нижней полке...
Меньше, чем через полминуты, Брунгильда оказалась рядом с мешочком. Ей было абсолютно ясно, что надо делать. Взглядом она измерила расстояние от полки до ширящегося круга на полу. Забралась между мешочком и стенкой, напряглась - и сбросила его на пол. Сил добросить мешок до огня у нее, конечно, не хватило. Он плюхнулся на пол почти в метре от пожара. Дальше медлить было нельзя, и Брунгильда, не долго думаю, спрыгнула прямо на него. Мешочек лопнул, и на пол просыпалась тонкая струйка крупы. Острыми зубами расширить маленькую дырочку оказалось несложно, и скоро на полу оказалась большая горка из треугольных коричневых зернышек.
И тут еще раз Брунгильде пригодился ее замечательный хвост. Сильный, хорошо расчитаный удар хвоста по куче крупы - и р-раз! - зерна веером полетели в огонь, ничуть не хуже, чем струй воды из брандспойта. Еще удар - и вторая порция зерен отправилась за первой. Зерна падали на невысокие еще язычки огня, прибивая их к к полу. Взмах, еще взмах - и вот уже все страшное пятно оказалось покрыто толстым слоем зерен. Оттуда поползла струйка едкоко дыма, потом она стала тоньше, потом угасла. Дом вздохнул с облегчением и открыл зажмуренные глаза (не спрашивайте только, где они у дома. Я не знаю). Брунгильда перевела дух и взглянула наверх. Прямо над ней, глядя на нее широко раскрытыми глазами, стояла Леночка.
Крысы не умеют вздыхать, иначе Брунгильда испустила бы один из самых тяжелых вздохов, какие только видывал мир. Конспирация провалилась. Годы жизни пошли насмарку. Сейчас ребенок закричит противным визгливым криком, а завтра, с самого утра, взрослые побегут за мышьяком и натолкут в ступке стекло...
Но Леночка не закричала и не завизжала. Вместо этого она присела на корточки и зашептала, тихо, зачарованно:
"Ты очень большая мышка, да? Я видела, что ты потушила огонь. Я все видела". Что-то подсказало Брунгильде, что ей можно не убегать, более того, что, пожалуй, убегать вовсе не стоит.
И она, не понимая себя, сделала то, что за всю предыдущую жизнь не заслужило бы в ее собственных глазах ничего, кроме глубокого презрения.
Она встала на задние лапки - точно так, как это делают подхалимистые собаки - и сложила маленькие розовые лапки у самой груди.
"Ты, наверное, есть хочешь?" - по-своему интерпретировала жест девочка. "Сейчас, сейчас!" Она подставила табуретку к полке,залезла на нее, начала шуршать мешками, и скоро перед Брунгильдой оказалась горка из печенья, долек мармелада и отломанных кусочков сыра. В общем, все, кроме сыра, Брунгильда легко могла бы раздобыть и сама, но внутреннее чувство опять приказало ей не привередничать. Она неловко качнулась, изображая благодарность, пискнула, схватила самый большой кусочек сыра и бросилась к лазу.
В это время лестница заскрипела - чуткое Катино ухо уловило возню, она проснулась и, толкнув в бок мирно спящего Семен Семеныча, спускалась посмотреть - не случилось ли чего. не лезут ли в дом воры. "Что здесь происходит?" - спросила она возмущенно. "Леночка, что ты делаешь на кухне в два часа ночи? А ну быстро марш в постель! И что это за безобразие на полу?"
"Мне захотелось есть, и я проснулась. И просыпала все нечаянно" - Леночка не была уверена в том, что мама благосклонно воспримет рассказ о крысе-пожарнике. Если она пыталась рассказать о чем-нибудь необычном, над ней частенько смеялись, а то и обвиняли во вранье. "Ужинать надо было как следует. Поела? Теперь быстро спать!" И Катя, позевывая, побрела обратно наверх, Леночка покорно пошла за ней, и только обернулась один разок, но ничего уже не увидела, кроме темноты.
